Тем временем мир стремительно меняется, и будущее российского экспорта может оказаться далеко не таким безоблачным.
Какие успехи и проблемы есть у российских сельхозпроизводителей, что будет с нефтью и как может Россия реагировать на стремительно меняющиеся условия корреспонденту ИА Красная Весна рассказала Екатерина Назарова, консультант по страхованию ценовых рисков, 12 лет работавшая в данной сфере во Франции.
ИА Красная Весна: Расскажите, чем вы занимаетесь?
Екатерина Назарова: Вот уже 12 лет я работаю в страховании ценовых рисков в сельхозсекторе. Во Франции агрохолдинги, агрокооперативы и крупные сельхозпроизводители обычно страхуют свои риски на бирже. Крупными считаются от 200 Га и выше.
Конечно, по меркам России 200 гектаров — маленькие фермеры в плане посевных площадей. Тем не менее выход на биржу открыт всем, у кого производительность составляет 50 тонн. Другой, риторический вопрос, интересно ли выходить на биржу при производстве лишь 50 тонн.
Во Франции есть сырьевая биржа Euronext, помимо котировки ценных финансовых бумаг, индексов, там также представлены сырьевые рынки пшеницы, рапса, кукурузы.
Производители не знают, что случится с ценами к моменту уборки урожая. Если производитель посеял озимую пшеницу в августе, его устраивает цена на майских котировках следующего года, и, что самое главное, ценовые прогнозы не самые оптимистичные, производитель начинает покрывать ценовые риски уже с этого момента.
Допустим, сначала он страхует 10%, когда к ноябрю посевы взошли, производитель может поднять долю страхования до 20%. Читая информацию о прогнозах, о том, что происходит в окружающем мире, сельхоз-производители могут регулировать долю страхования. Таким образом, используя фьючерсы и опционы в страховании, он обеспечивает себе рентабельность.
Рынки пшеницы и рапса характеризуются значительной вариабельностью или, как говорят, волатильностью. В России, когда сходит снег, начинаются подсчеты потерь, анализ вегетативного состояния и, соответственно, происходит построение гипотез производства зерновых. В конце года, когда идет сбор урожая в Южном полушарии, рынки начинают активно двигаться, в марте-апреле перед высевом кукурузы в Корнбелте (кукурузный пояс) США — все это является факторами волатильности рынков.
Чтобы зайти на биржу, нужно внести своего рода залог, который возвращается только после выхода с биржи. К примеру, если кто-то хочет застраховать 50 тонн будущего урожая, это составит больше 1000 евро. Данный залог оставляется всеми участниками биржи: продавцами и покупателями, как условие честной «игры».
После захода на биржу, производителям становятся доступны различные финансовые инструменты, с помощью которых они могут работать с рыночными ценами.
Например, опцион на понижение (называемый «put») куплен за 3 руб. Рынок на момент покупки составлял 20 рублей и мы застраховали эту цену за 3 руб. нашим опционом. Через 4 месяца — перепроизводство на Украине и в Европе, рынки падают до 10. Итого, производитель имеет: 20-10-3=7 компенсации спада рынка.
Урожай продается за 10 руб., 7 руб получаем от активации опциона. Итого, цена продажи урожая равняется 17 руб. вместо 10! Вот в чем интерес использования финансовых инструментов для страхования ценовых рисков.
ИА Красная Весна: То, что вы описываете, очень похоже на то, что происходит на нефтяном рынке.
Назарова: Да, приблизительно то же самое. На нефтяной рынок вообще всё влияет. Его очень сложно предугадать, потому как это и политика, и макро/микроэкономика, Байден вышел, что-то сказал, а рынки отреагировали...
ИА Красная Весна: Или какой-нибудь танкер где-то застрял и перегородил собою какой-нибудь канал.
Назарова: Да, так и есть. У сырьевых рынков свои сложности.
Но есть 9 основных стран экспортеров, северного и южного полушария, за которыми следует следить, включая Россию. Зная ситуацию в этих странах, можно попытаться спрогнозировать будущую цену.
ИА Красная Весна: А что происходит сейчас в России, на ваш взгляд, какие у нас перспективы?
Назарова: Россия сильно нарастила экспорт зерна, это вторая нефть теперь. Я думаю, что Россия поняла, что с ее площадями, с ее возможностями, экспорт может выйти на новый уровень.
Были сделаны инвестиции в инфраструктуру, отстроены порты, откуда идет пшеница на экспорт. В Калининграде, в Тамани, в Сочи и другие — эти порты подняли до определенного уровня, уменьшили время загрузки Panamax — огромных судов.
Это большой плюс, потому что раньше было много потерь, простоя в портах. Инвесторы поняли, что на этом можно заработать деньги, инвестиции пошли в гору.
Единственное, урожайность в России низкая — с Европой не сравнится. Даже в самом Краснодарском крае — казалось бы, житница России, чернозем — но урожайность составляет лишь 40-45 центнера с гектара. Это низкий уровень по сравнению с Европой, где урожайность доходит до 70 ц/Га, а то и выше.
Если бы Россия инвестировала в производство, начала использовать более щадящие удобрения с четкой программой использования пестицидов (а не через раз), то производство могло бы достичь другого уровня. Думаю, есть все шансы выйти на 55-60 центнеров с гектара в Южном федеральном округе и в остальных регионах так же поднять урожайность. Сейчас очень много этапов производства просто не внедряется, технологический процесс нарушается.
Видимо, производители исходят из того, что раз чернозем, и другие ресурсы земли богатые, зачем использовать подкормку, когда из почвы можно взять всё, что нужно? Если каждый год делать таким образом, то почва истощается, меняется ее структура и соответственно, это сказывается на урожайности.
ИА Красная Весна: В Европе сейчас набирают обороты такие подходы, как органическое земледелие, прямой посев, бережное отношение к почве, вы об этом говорите?
Назарова: Да, Европа задала такой тренд, происходит постепенный отказ от химикатов. Всё больше сельхозпроизводителей уходит в органическое земледелие, потому как есть субсидии, рынок органического растениеводства, овощеводства растет. Потребители всё больше интересуются органикой, несмотря на то, что органические продукты дороже приблизительно на 30%.
ИА Красная Весна: Каким образом производители уходят в органику?
Назарова: Естественно, это механическая обработка, покупка специальной с/х-техники для обработки почвы. Используется органический растительный компост, помет, навоз, обогащенный микроорганизмами.
Есть также микробиологические препараты, выделенные из ризосферы — слоя почвы у самых корней растений. Там присутствуют полезные и вредоносные микроорганизмы. Соответственно выделяют те бактерии и микрогрибки, которые приносят пользу растениям. Их культивируют, размножают, высушивают, создают штаммотеки для производства специальных микробиологических препаратов.
Далее сельхозпроизводители делают специальные «коктейли» на воде, замешивая одновременно пестициды и данные биопрепараты, орошают почву всходов. Данные микроорганизмы и почвенные грибки заселяют почву, размножаясь в ризосфере и таким образом начинают вытеснять вредоносные организмы. Происходит практически фагоцитоз — хорошие бьют плохих.
Различные препараты могут приносить разную пользу. К примеру, есть грибок, который помогает связывать азот. Триходерма помогает против вредоносных грибов и болезней растений. А всевозможного рода бациллы помогают усваивать фосфор.
Действие этих микроорганизмов в почве можно сравнить с действием пробиотиков в кишечнике человека.
В итоге, у растения развивается корневая система, увеличивается площадь всасывания полезных веществ, повышается ассимиляция азота из внесенного удобрения, в свою очередь повышается устойчивость к температурным колебаниям. Это помогает выиграть 2-3 центнера с гектара. Если перевести это в денежный эквивалент, то получается очень даже рентабельно. Это может применяться и в органическом производстве, и в стандартном, классическом.
ИА Красная Весна: А по какой причине начался такой переход к органике?
Назарова: Основной смысл в том, чтобы частично отказаться от пестицидов. В первую очередь, отказаться от глифосата. Сейчас Франция отказывается от глифосата, но владельцы виноградников до сих пор используют его.
ИА Красная Весна: Складывается впечатление, что в Европе происходит откат в нечто вроде нового средневековья. Если раньше всё было технологичным, глобальным и крупным, то сейчас, напротив, говорят про устойчивое сельское хозяйство, все стремятся к большей автономности, отказу от химических средств, локализации, дроблению. Это так?
Назарова: Вы имеете в виду отказ от интенсивного сельского хозяйства и уход в более кустарные способы производства пшеницы?
ИА Красная Весна: Да.
Назарова: Есть такой момент, да. Но в тоже время сельхозпроизводители, несмотря на то, что они получают субсидии, прекрасно понимают, что такими методами и полным отказом от пестицидов невозможно получить 6-7 тонн с гектара. Поэтому они и ищут площади на Украине и в России. Украина заявила, что она поможет Европе производить органику.
ИА Красная Весна: В таком случае это выглядит странно.
Назарова: Да, согласна, что это выглядит странно. Франция взяла курс отказа от агрохимикатов лет 5 назад, аграрный рынок наводнился органическими препаратами, далеко не все из них прошли одобрение министерством сельского хозяйства.
Но осмысленное использование пестицидов, использование дронов для картографии почвы для определения степени подкормки, утверждение на законном уровне все больше альтернативных способов для борьбы с сорняками, вредоносными насекомыми, а так же отказ от использования пестицидов «Монсанто», «Сингенты», «Байера» — имеет место быть.
ИА Красная Весна: А как европейские производители смотрят на то, что делает Россия? У нас ведь всё совсем иначе развивается.
Назарова: Французы говорят — в России дешевая себестоимость, поскольку труд не такой дорогой, как в Европе. Кроме того, дешевые удобрения из Китая и Белоруссии. А вообще обо всем говорит французская поговорка «Счастье одних — это несчастье других». Когда в России неурожай или засуха, французы знают — росту цен быть!
Французы боятся и понимают, что есть мощности, их могут задавить на экспортном рынке. И такое уже не раз случалось.
ИА Красная Весна: Они чувствуют конкуренцию?
Назарова: Да. Особенно это ярко проявляется по отношению к Египту. Франция и Россия конкурируют за поставки в Египет. Когда в России неурожайный год, тендеры выигрывает, как правило, Франция. Кроме того, я им всегда говорю, что ваша пшеницы слабенькая по белку, это надо признать.
ИА Красная Весна: Французская по сравнению с русской?
Назарова: Да, по сравнению с русской. Египтяне очень внимательно относятся к содержанию белка. И если им приходится выбирать между французской и русской, то зачастую выигрывает русская.
Она и дешевле немного, я думаю, египтянам специально занижают цену — все-таки 10 млн тонн каждый год импорта. И русская пшеница лучше, поскольку процентное содержание белка в ней, как правило, больше чем во французской.
ИА Красная Весна: США очень обеспокоились, кажется, что Россия добилась больших успехов в Египте, и они считают, что мы можем перехватить еще несколько ближневосточных рынков. На ваш взгляд, это возможно?
Назарова: У России очень хорошие позиции. Два года назад я была в Тунисе, в командировке. И специально посетила порт. И вы знаете, там стоят русские корабли. У меня только гордость за русскую пшеницу, за то, что наращивают присутствие на Ближнем Востоке. А кто еще?
Франция экспортирует в свои колонии — это Алжир, немножко Тунис, немного Марокко, Испания, Италия. Остаются только Россия и Украина. Русско-украинская пшеница везде в Африке. И не только в Африке.
ИА Красная Весна: Здорово!
Назарова: Да, здорово!
В последнее время пшеница выходит в статус нефти, ее даже называют золотой нефтью. Инвестиции, инфраструктура, строительство новых кораблей, всё и подтягивается.
ИА Красная Весна: Какие наиболее очевидные проблемы, на ваш взгляд, сейчас стоило бы решить российским экспортерам, российским производителям?
Назарова: Я думаю, следует наладить более щадящее производство пшеницы, с более уважительным отношением к почве. Внедрять инновации и новые более рентабельные культуры, например, увеличивать посевы рапса, который отлично идет на экспорт для производства биодизеля. Рынок не генномодифицированной сои очень востребован.
Думаю, многие агропроизводители хотят выйти на международный рынок, но они не знают как.
Так же, у наших производителей почти нет частных элеваторов. Они не могут хранить пшеницу, соответственно, когда приходит время уборки, они вынуждены сразу продавать урожай по самой низкой цене. Получается, что они продают в момент, когда основная семерка стран собирает урожай и цены резко падают.
Крупные трейдинговые компании этим пользуются, они демпингуют цены, покупают по дешевке у производителей в самый разгар сбора урожая. В результате сельхозпроизводители остаются ни с чем или почти ни чем.
ИА Красная Весна: Соответственно, тут как раз ваша деятельность могла бы им помочь?
Назарова: Да. На самом деле я мечтаю работать с русским рынком, но это не так-то просто. Русский производитель, к сожалению, не знает ни о биржевых инструментах, ни о ценообразовании, ни о мировом рынке зерна и основных игроках. Повышение грамотности в этом вопросе — залог финансовой стабильности и перспектив заработка.
ИА Красная Весна: То есть можно как-то планировать свой доход?
Назарова: Да, это планирование. Планируется стратегия страхования, стратегия получения своей будущей прибыли.
Есть даже специальные программы, в которые вводятся посевная площадь, урожайность, производятся расчеты с учетом биржевой цены на пшеницу.
Можно просчитать сценарии, какова будет твоя прибыль на будущий год, если рынок поднимется или упадет.
А сейчас получается, что производители засевают и просто Боженьке молятся, чтобы дождик пошел, чтобы условия сложились. И они не знают, сколько они заработают, покроют ли они затраты на солярку, семена, работы.
В Европе всё по-другому: высчитал себестоимость, далее покрываются риски — сразу, как только цена устраивает. Это прагматично, строго. Производитель знает, что, может, джекпот он не сорвет, но стабильный заработок будет, и не случится у него кошмара, что останется ни с чем.
Жалко, что в России Московская и Питерская биржи котируют всё больше и больше отечественных компаний... Ozon выходит на биржу, Wildberries, но у нас по-прежнему нет ни одного товарного, сырьевого рынка.
ИА Красная Весна: Да, складывается впечатление, что это какая-то секретная область.
Назарова: Да, это всё очень непрозрачно.
ИА Красная Весна: А как, на ваш взгляд, будет развиваться мировое сельское хозяйство в ближайшие 10, 20 лет? Что нас ждет?
Назарова: Будущее мирового сельского хозяйства — это прежде всего органика. Отказ от пестицидов в Европе идет полным ходом. Это первое.
Второе, Европа движется в сторону «зеленой» энергетики. Из ряда сельхозкультур можно делать биодизель, подмешивать его к обычному дизелю.
ИА Красная Весна: Так же как с этанолом?
Назарова: Да, то же самое с биоэтанолом. В США биотопливо производят из кукурузы, сахарного тростника, который закупается в Латинской Америке. И всё идет к тому, что процентные соотношения обычного топлива и биотоплива будут повышаться. В США сейчас добавляют 10% биотоплива, в Европе 8–10, Скандинавия уже на 20% вышла.
То есть перспектива нефти плохая в долгосрочной перспективе.
ИА Красная Весна: То есть львиная доля сельского хозяйства будет работать на технические нужды, а не на производство продуктов питания, получается?
Назарова: Да, на технические нужды. При этом возникает вопрос, почему у нас зерно преет в этих элеваторах? Если у нас перепроизводство, можно создать мощности для того же биодизеля.
Пусть Россия — нефтяная держава, никто не заинтересован примешивать биотопливо к нефти, но его также можно экспортировать.
И третья тенденция — растительный белок. В Америке его производство наращивается, там производят растительное мясо из соевого изолята. В Европе тоже появляется всё больше продуктов для веганов. Возникает тенденция на отказ от мясопроизводства, от животноводства.
ИА Красная Весна: На самом деле интересно, где во всем этом место России? Что это сулит для нас?
Назарова: Россия продолжает разрабатывать новые скважины, продолжает инвестировать в это деньги, но на самом деле от нефти нужно уходить. Я смотрю на нефть, поскольку она тоже влияет на цену того же рапса.
Ввиду всех перспектив, которые очерчиваются, от нефти нужно уходить.
ИА Красная Весна: То есть это глобальный процесс? От нефти будут уходить?
Назарова: Да, от нефти будут уходить. Макрон объявил о создании самолета на водороде к 2030 году, на повестке дня использование солнечной энергетики в виде солнечных батарей.
Одна из основная повесток Байдена это зеленая энергетика, так что встает вопрос о том, куда Россия будет поставлять нефть? В Азию? Это тоже отдельная песня. Американцы, арабы тоже хотят туда зайти.
Еще момент. Сейчас России интересно держать цены на нефть пониже, поскольку если мы держим ее на уровне $40 за баррель, то для американцев добыча нефти становится не рентабельной.
Но тут же нас, с другой стороны, поджимают арабы, у которых нефть гораздо легче, без серы, производителю не нужно осуществлять дополнительную очистку, по сравнению с русской нефтью, которая более тяжелая. Россию поджимают со всех сторон.
ИА Красная Весна: На самом деле звучит тревожно. Это же совсем новый мир — без нефти.
Назарова: Да, это совершенно новая ситуация. Я не понимаю, почему Россия этого не видит. Мне кажется, у России были все шансы уйти от нефти и построить новую промышленность, слезть с нефтяной иглы.
Когда нефть была по $100 — ничего не изменилось. А сейчас она по $40, порой даже меньше. В прошлом году цена была отрицательной. Откуда брать деньги? Может быть, вакцину сейчас Россия экспортирует и таким образом получится заработать.
ИА Красная Весна: Сельхозэкспорт тоже наращивается. В этом смысле какие-то процессы идут. Возможно, непрозрачные, как вы и говорите.
Назарова: Экспорт пшениц идет, но он не линейный. Ведь всё зависит от климата на Юге, производящим 40% пшеницы. Именно Юг приносит наибольшую урожайность. Но там до сих пор нет орошения. Очень мало частных элеваторов. Это всё большой минус.
